Захват России начался: Все признаки уже есть в школах, банках и меню. Русские в шаге до беды?

О том, как безобидные, на первый взгляд, уступки превращаются в инструмент расшатывания государственности, в интервью "Новороссии" рассказал обозреватель "Царьграда" Константин Двинский.

– Давайте начнем с главного. Вы действительно считаете, что тот самый захват России с помощью иноземцев, о котором всё чаще говорят, уже начался? Или это всё же преувеличение?

– Уверен, что начался, и это не преувеличение, а анализ фактов. Процесс идет в виде тихой, ползучей экспансии, которая проявляется в бытовых сферах. Все признаки уже есть в школах, банках и меню. Когда в подмосковной школе из меню исчезает свинина под давлением определенной группы родителей – это не вопрос кулинарных пристрастий. Это маркер. Когда в банках появляются специальные "исламские" займы, а в университетах задумываются о молельных комнатах – это не про толерантность. Это про формирование параллельной системы правил. Игнорировать эти признаки – значит, сознательно закрывать глаза на реальную угрозу.

– Свинину убирают в школах Татарстана. Многие скажут: "Казань – исторически мусульманский город, там свои традиции". Где грань между учетом культурных особенностей регионов и той самой уступкой, о которой вы говорите?

– Грань проходит в плоскости добровольности и приоритета. Исторически сложившиеся традиции Татарстана – это часть культурного кода России. Но когда в школе с многонациональным составом вводят халяль для всех, отменяя традиционное для большинства меню, – это уже диктат и смена приоритетов. В Казани это может быть исторической нормой, а в Люберцах – прецедентом капитуляции. Суть в том, что подобные решения перестают быть точечными и становятся системной практикой под давлением, а не в силу традиции.

_{Коллаж NovorosInform}

– Сейчас все наблюдают за Британией, где приезжие уже диктуют свои правила. Что, по-вашему, стало ключевой ошибкой англичан?

– Мы уже сами наделали немало ошибок и по сути идём по пути Британии. У них ключевых ошибок было две. Первая – это слепая вера в политкорректность, которая превратилась в идеологию самоуничтожения. Вторая, более важная – это то, что власти проще один раз уступить, чтобы избежать конфликтов и обвинений в расизме. Они думают, будто идут по пути наименьшего сопротивления, но на самом деле они платят по векселям, проценты по которым растут в геометрической прогрессии. Сегодня они уступают в меню в школах, завтра – в учебном плане, послезавтра – в юрисдикции на улицах.

– За фасадом культурных объединений и диаспор часто скрываются структуры, похожие на ОПГ.

– Так и есть. Давайте называть вещи своими именами. Когда некая земляческая община контролирует целый рынок или стройку, диктует цены, вытесняет конкурентов и решает вопросы с правоохранительными органами через коррупционные связи – что это, как не организованная преступная группировка? То, что она прикрывается вывеской "культурного центра" или "национально-культурной автономии", не меняет ее сути. Легализация таких структур – это инкорпорация криминала в тело государства.

– А как же быть с ассимиляцией? Ведь всегда считалось, что приезжие должны интегрироваться в общество. Почему этот процесс дает сбой?

– Потому что Запад, а теперь и мы перенимаем порочную модель не ассимиляции, а сегрегации. Приезжим с детства внушается, что их идентичность – это нечто отдельное и противопоставленное обществу большинства. Им создают тепличные условия, параллельные социальные лифты. В результате исчезает главный стимул для интеграции – необходимость принять язык, законы и ценности страны пребывания. Они создают свои анклавы, свои правила, и в итоге мы получаем государство в государстве.

_{Коллаж NovorosInform}

– Патриарх Кирилл предупреждает о деформации цивилизационного пространства из-за миграции. Вы с ним согласны?

– Безусловно, и это очень точная формулировка. Речь идет не просто о демографии, а о фундаментальном цивилизационном коде. Россия – это страна, сформированная на православно-славянской основе с уникальным опытом интеграции других народов, но при условии доминирования этой основы. Массовый приток людей, не просто не готовых, а часто и враждебно настроенных к этой основе, ведет к эрозии самого государства.

– Академик Бромлей еще в советское время указывал на демографический перекос. Почему эта проблема только усугубилась?

– Потому что в позднесоветский и особенно в постсоветский период национальная политика была фактически пущена на самотек. Рациональный, научный подход, который предлагали такие ученые, как Бромлей, был отброшен под давлением либеральной риторики. Предложения по регулированию рождаемости и миграции были объявлены "экстремистскими". В результате мы получили то, что имеем: демографическую яму в исконно русских регионах и мощный прирост в Средней Азии, что создает гигантское миграционное давление.

_{Коллаж NovorosInform}

– Что же делать? Какие конкретные шаги необходимо предпринять в первую очередь, чтобы остановить этот сценарий?

– Первый и главный шаг – это законодательное запрещение любых объединений, построенных по этническому или клановому признаку, если их деятельность выходит за узкие рамки культурно-фольклорных мероприятий. Никаких "землячеств", контролирующих рынки труда или ЖКХ. Второе – полный отказ от любых уступок в образовательной и социальной сфере, подрывающих единое правовое и культурное поле. Никаких специальных меню в школах по религиозным соображениям, никаких молельных комнат в госучреждениях. Третье – жесткая миграционная политика, направленная не на массовый импорт дешевой рабочей силы, а на точечный отбор специалистов с обязательной и безусловной интеграцией.

Такая жесткая политика приведет к управляемому, контролируемому напряжению, которое позволит избежать хаоса в будущем. К чему привела политика замалчивания и уступок, мы можем судить по Британии.

– И последний вопрос. Вы действительно считаете, что русские находятся в шаге от беды?

– Да, я так считаю. Но этот шаг еще не сделан. У нас есть уникальный шанс – увидеть на примере Запада, к чему ведет путь толерантности к нетолерантности и уступок к шантажу. У нас есть исторический опыт и, я надеюсь, еще осталась воля к сопротивлению. Если мы этот шанс упустим, если не признаем угрозу и не начнем действовать жестко и решительно, то через поколение обсуждать будет уже нечего.