Инженер-штурмовик прямо сказал о роковой ошибке генерала: "Вот почему война до сих пор идёт"

В интервью "Новороссии" инженер-штурмовик прямо сказал о допущенных просчётах генералитета.

– Насколько можно судить, у вас всё было, как говорится, в шоколаде. Образование, бизнес, перспективы. Почему вы ушли на фронт в 2022 году?

– Всё просто: мне стыдно было сидеть в тылу. У меня были друзья, коллеги, которые сразу пошли – кто по мобилизации, кто добровольцем. Я понимал, что война быстро не закончится и что техническая подготовка будет иметь решающее значение. Я не просто хотел помочь, а точно знал, как быть полезным. У меня за плечами десятилетия работы с электроникой, автоматизацией, беспилотными системами.

– Помните свою первую встречу с БПЛА на фронте?

– Конечно – в учебке осенью 2022-го. Там я впервые увидел кадры, как украинские беспилотники сбрасывают гранаты на наши позиции, а мы ничего не могли с этим поделать. Люди лежали в окопах, как мишени в тире. Потом к нам приехал дроновод с позывным "Зевс" – легендарная личность. Особенно среди тех, кто воевал с дронами с первых дней. Он предложил обучить желающих. Я записался первым. То, что он показал, перевернуло моё понимание войны. Оказалось, что дрон – это не игрушка, как он раньше выглядел, а полноценное боевое средство разведки, коррекции и поражения.

_{Коллаж NovorosInform}

– Вы создали первое в своём полку подразделение БПЛА. Как это было?

– Знаете, создавали буквально из ничего. Минобороны тогда не поставляло технику. От слова вообще. Мы с четырьмя парнями, обученными "Зевсом", собрали группу на свои деньги. Мои деловые партнёры помогли – перевели средства, закупили комплектующие. Работали в полевых условиях, спали в блиндажах. До сих пор помню, как перепаивали платы при свете фонарика. Но уже через месяц мы прикрывали разведку, наводили артиллерию и сбивали вражеские "птички". Вскоре нас стали звать уже на соседние участки – потому что там, где появлялась наша группа, потери резко снижались.

– Но не всем нравилась ваша деятельность?

– Врагам она точно не нравилась, а если вы про командование, то, к сожалению, было и такое. Однажды ночью мы тренировали сбросы с FPV-дронов. Вдруг появляется генерал-лейтенант, не буду называть фамилию. Спрашивает: "Чем занимаетесь?" Объяснили. Он посмотрел, фыркнул и сказал: "Дурью маетесь". Приказал прекратить тренировки. А потом дал совет: "Видишь дрон – ложись на спину и стреляй по нему из автомата". Прозвучало как издевательство. Это была роковая ошибка генерала. Но самое страшное: он был не один такой. Многие командиры тогда просто не понимали, что дрон – это глаз и кулак противника. Из-за такого непонимания мы месяцами теряли людей, которых можно было спасти.

– Сейчас генерал-лейтенанту, наверное, неловко за свои слова. Ведь по сути вся Украина превратилась в театр для дроновой войны.

– Подчеркну, что в идеальный театр, потому что там почти нет лесов. Сплошные поля, степи, ровные пространства. Человек на такой местности как мишень на стрельбище. Современный дрон с высоты 800 метров может позволить прочитать надпись в вашем блокноте. Единственное укрытие – узкие лесополки, посаженные ещё в советское время. По ним и идут все перемещения. Но и там дроны находят тропы, влетают внутрь и сбрасывают заряды.

– А как так вообще получилось, что ты из дроноводов отправился в штурмовики?

– Классика жанра. Когда наше подразделение БПЛА стало незаменимым, началась зависть. Командир полковой разведки стал слышать мою фамилию везде – от батальонов, от артиллеристов, даже от соседних бригад. Ему это не понравилось. А я тогда был наивен – думал, будто если стану всегда говорить правду, то меня услышат. Пытался объяснять, что без дронов мы проигрываем в разведке, что нужно менять тактику. В итоге меня "перевели" в штурмовую роту. Это был не приказ, а намёк: "Ты чересчур умный – иди в атаку". Так я оказался в КАМАЗе, который вёз штурмовиков на передовую.

_{Коллаж NovorosInform}

– Вы трижды ранены. Как выжили?

– Каждый раз чудом. В первый раз – осколок в плечо, во второй – контузия и ожоги от взрыва гранаты, в третий – тяжёлое ранение в ногу. Молился у каждого дерева, за каждым бугром. После третьего ранения меня комиссовали. Вернулся домой и понял: если я не продолжу делать технику, погибнут те, кого я мог бы спасти. Теперь мы с командой собираем оборудование для передовой: дроны, РЭБ, видеоперехватчики вражеских БПЛА.

– Главный вопрос. СВО идет так медленно и тяжело, потому что существует проблема дронов?

– Скорее, потому что мы долго не хотели видеть правду. Пока генералы говорили: "Ложись и стреляй из автомата", враг строил дроновую армию при поддержке 30 стран мира. Пока чиновники закупали "технические памятники" под госконтракты, бойцы гибли от дешёвых FPV-дронов. Пока полиция в тылу изымала оборудование у "гаражников", на фронте молили: "Пришлите хоть один перехватчик!" Вот почему война до сих пор идёт. Не из-за недостатка патриотизма, а из-за нежелания признать: современный конфликт – это война инженеров, программистов и тех, кто умеет думать быстрее, чем летит дрон.