"Я не готов был терять страну" – интервью Андрея Басманова

Принято считать, что природа отдыхает на детях гениев. Басманов действительно не сорвал с небес звезд социального признания, он неохотно дает интервью и не только не гонится, но презирает дешевую известность. При этом Андрей – один из самых последовательных и порядочных людей города Питера, кого я знаю.

У Андрея Басманова – сына поэта Иосифа Бродского и художницы Марины Басмановой – в среде "питерской интеллигенции" всегда была репутация анфан террибля. Помню, лет двадцать назад кто-то из тогдашних моих литературных приятелей сказал, со значением приподняв бровь: "А сын Бродского вырос черносотенцем". Басманов еще в юности оказался, что называется, в неправильном месте в неправильное время, был арестован по тяжелой статье и, хоть впоследствии был полностью оправдан, успел хлебнуть лиха. Затем он поддерживал просоветские движения в непризнанных республиках, а в девяностом фраппировал отца-нобелиата своим видом – приехав в Америку чуть ли не в камуфляже, а также с социалистическими убеждениями.

Сейчас Басманов занимается художественной фотографией – снимает "уголки сохранившегося Ленинграда" в Санкт-Петербурге, у него состоялось несколько персональных выставок. Андрей - крупный дядька тюленистого вида с улыбкой, в которой временами сквозит что-то угрожающее, а временами – нечто неистребимо детское, и один из самых лично порядочных людей города Ленинграда, кого мне приходилось встречать.

Через год после начала спецоперации на Украине мы поговорили с Басмановым о его убеждениях, отношении к войне и перспективах России, как он их видит.

Андрей, у твоего знаменитого отца сложились непростые отношения с советской властью. Между тем все, кто тебя знает, могут сказать, что у тебя есть определенные социалистические симпатии. Как ты это объяснишь?

Андрей Басманов: Во-первых, это у власти сложились сложные отношения с отцом, а не наоборот. Он на нее поначалу особого внимания не обращал. Путалась в коленках, ходить мешала. Если бы власть была чуть гибче, чуть реактивнее и адекватнее, никакого особого конфликта, я думаю, не было бы. Сам конфликт был сильно раздут и спровоцирован… по большому счету, отцу до власти дела не было. Но власть была негибкой и она обиделась. А что такое сильно обидевшаяся советская власть семидесятых, думаю, объяснять не надо.

Ты все-таки поясни, потому что у нас сейчас все же наиболее активное поколение – люди до пятидесяти лет, которые застали советскую власть разве в детстве или в юности…

Андрей Басманов: Советская власть была такая, что ли, цельноструганная, без какой-либо затейливой резьбы, без "чукотского орнамента", как я это называю. Она не вдавалась в нюансы, рубила сплеча шашкой по-чапаевски, этого обычно хватало… Но попадались "пассажиры" типа папаши, с которыми нужны, образно говоря, мастера-резчики, а таких мастеров не нашлось. И власть обиделась, власть попыталась на него повлиять. А он был человек достаточно резкий, достаточно к тому моменту, как сейчас говорят, "раскрученный" - пусть и в узких кругах.

А эти круги мнили себя черти-чем и сбоку бантик. Отчасти, правда, и являлись – особенно впоследствии, когда люди, их составляющие, стали серьезными поэтами, художниками, архитекторами. Но на тот момент им было чуть за двадцать. Это была навороченная, интеллигентная молодая шпана с сильно задранным чувством собственной значимости. И, соответственно, нашла коса на камень.

Ты же с отцом во взрослом возрасте встречался, как я понимаю? А в детстве вы общались?

Андрей Басманов: Да, до пяти лет я жил как все нормальные люди: дедушка с бабушкой и мама с папой. Я не скажу, что они жили вместе, одним домом они не жили никогда, но они у меня были оба. Потом папаня как-то… рассосался. О том, что он уехал, я долгое время даже не знал. Лет в десять или в одиннадцать мы как-то приехали к друзьям отца и мне их сын говорит: а мы твоего отца вчера по радио слушали. Вот тут у меня, наверное, сильно изменилось лицо.

Каким ты запомнил молодого отца, в эти первые пять лет твоей жизни?

Андрей Басманов: Ну, он был постройнее и грустный. У них с мамой уже тогда было не очень. Он пытался иногда меня воспитывать, один раз даже пояснил, что за какой-то проступок полагается ремня. Но не применил. Но я запомнил. И еще я хорошо помню, как они с маман меня выгуливали по городу, в основном по Коломне. Почему я еще сейчас занимаюсь тем, чем занимаюсь: фотосъемками города… я запомнил какие-то места, где они были со мной вдвоем.

Они тебе подарили город?

Андрей Басманов: Да. Именно.

Так или иначе, получается такая коллизия: в свое время советская власть вошла в конфликт с твоим отцом, но твоя биография в новой демократической России оказалась не менее сложной. Это что-то наследственное, какой-то нонконформизм?

Андрей Басманов: Отец на самом деле не рвался конфликтовать с властью, скорее это его делали ее антиподом. И за границу он не рвался точно.

Да, известно его письмо Брежневу, где он пишет о том, что не хочет уезжать…

Андрей Басманов: Это письмо я читал минимум в трех вариантах. Но то, что он не рвался уезжать – это точно. Правда, его сильно подыгрывало окружение, как я уже говорил. Иначе он мог бы найти и здесь экологическую нишу. С ним был тот случай, что и его окружение, и наша советская власть убеждали его, что он здесь лишний. Что касается меня – я просто читал в детстве нужные книжки.

Какие?

Андрей Басманов: Крапивина, в первую очередь. Он был замечателен тем, что он давал то, что на улице называется "понятиями". Учил отвечать за слова. Объяснял, что такое товарищество, честь флага, Родина, правда… Самым лучшим во мне я, наверное, обязан его книжкам.

Вот смотри, если бы мы снимали кино, то история могла бы выглядеть так: отец конфликтовал с советской властью и вышел победителем, а сын не принял уже новое устройство общества…

Андрей Басманов: Отец не победил власть. И его единомышленники не победили. Это кажимость. И отец, и его замечательные единомышленники оказались тупым и страшным оружием в руках Запада и его спецслужб. И вся эта братия на какое-то время победила русский-советский народ, причем не в открытую, а тихой сапой. Развели наш народ, как наперсточники. Воспользовались тем, что наш народ был народом неискушенным.

У нас даже интеллигенция года до 1991-92-го всерьез считала, что если убрать коммунистов, Америка нам поможет – с какого, интересно, перепугу? Придет капитализм, при этом останется советская социалка. При этом наша советская интеллигенция, давай откровенно – она была в значительной степени интеллигенция еврейская и потому считала себя несколько отдельной от народа. Потому что русская интеллигенция уехала на "философских пароходах". Все, что было потом – это "институт красной профессуры", попытки вырастить что-то, которые отчасти удались благодаря Великой Отечественной, когда в людях открылись какие-то глубины… А я, хоть и неважно относился к советской власти в своей молодости, из дня тогдашнего, и во время перестройки не готов был присоединиться к интеллигентской "демонстрации", на этот раз демократической… и, главное – не готов был терять страну.

Как вы встретились с отцом во взрослом возрасте?

Андрей Басманов: Мне было двадцать два года, я приехал в Штаты, это был девяностый год. Я не могу сказать, что мы с ним в полном смысле встретились. Потому что папаня, будучи верен себе, начал разговаривать со мной так, как он привык со своими студентами, причем студентами не самыми успешными: через губу и с некоторой надменностью. Не знаю, может он так со всеми говорил, сейчас уже не спросишь.

У вас были какие-то идеологические дискуссии?

Андрей Басманов: У нас скорее были дискуссии то что называется "за понятия" - что такое хорошо и что такое нафиг. У папани были одни приоритеты, у меня другие. Кроме того, на тот момент он активно пытался пробудить во мне еврейскую составляющую, но это было заведомо ложным измышлением, еврей из меня никакой, я себя евреем не считаю и никогда не считал. Я родился и вырос в стране, я думаю по-русски, я живу среди народа и считаю его своим… Я читаю русскую литературу. К евреям я отношусь гендерно нейтрально (посмеивается).

А как ты относишься к тому, что сейчас происходит на Украине?

Андрей Басманов: Матерно. В идее все происходит правильно, только все это надо было делать девять лет назад, в четырнадцатом, пятнадцатом году в крайнем случае… И так, конечно, это не делается. Пока что все косяки, – ну, может еще не все, ничего пока не кончилось и впереди, чувствую, немало удивительных открытий, - но пока все ошибки, какие могла совершить власть, она совершила. И как бы это не был вообще системный подход.

Какой ты видишь главную ошибку советской власти и какой – главную ошибку власти нынешней?

Андрей Басманов: Главной ошибкой советской власти являлся даже не атеизм, его и при царе-батюшке было не прожевать, вполне себе он цвел, а именно агрессивное богоборчество. Конкретно - разорение храмов, уничтожение и унижение духовенства и верующих. Унижение даже хуже; как ни страшно прозвучит, но уничтожение – это еще полбеды. А вот то, что людей при этом еще и унижали системно и публично – это уже полторы беды. Тем более что ядро большевистской партии, все эти "старые политкаторжане", на девяносто процентов состояло, мягко говоря, не из титульной нации. И, естественно, ни к православию, ни к тому, что сейчас называется "русский мир", они не испытывали ни малейшего пиетета. Понять их можно, но оправдать нельзя.

А что касается нынешней системы? Что должно произойти с Россией, чтобы мы эту войну выиграли наименьшими потерями?

Андрей Басманов: Должны произойти две вещи: максимально быстрый и по возможности плавный, хотя вообще-то на плавность времени уже нет – поворот к социализму. И в рамках этого поворота нужно чтобы подавляющее большинство или наших чиновников, начиная с самого высокого ранга, или их детей, если они сами не подходят по возрасту – прошли мобилизацию. Как только кремлевские дети окажутся в окопах где-нибудь под Кременной, эта война закончится за неделю.

Закончится победой?

Андрей Басманов: Для этого нужно, помимо возврата к социальному государству, чтобы люди во что-то поверили… И не только поверили, но и приняли это. Потому что за последние тридцать, если не сорок лет, подросло два-три поколения, которые Союза не помнят, ничего о нем не знают, и, главное, не знают о нем ничего положительного. Потому что в школе они читали Солженицына и прочих замечательных людей. Нужно, чтобы люди вспомнили, что человек живет не только ради кишки. Что есть вещи порядка – Родина, народ, страна, есть такие понятия как честь. Потому что даже в моем поколении, а я 1967-го года, далеко не все понимают, что такое честь, когда им об этом говоришь.

Вообще основная проблема была заложена в эту долбанную перестройку, и заключалась она в том, что у народа из головы, из души, выдернули так называемую национальную идею. А взамен нее не всунули ничего, кроме тривиального бабла. У нас народ стал – как попавший в банду ребенок, совращенный и развращенный… И к тому же несколько отупевший. Причем народ этот не стал бандитом, из него сделали этакого гопника с ориентирами барыги. Озлобленного и ограниченного.

При этом русская национальная идея никогда не была про деньги. Даже русский преступный мир никогда не был организован вокруг бабла – отсюда известное правило о том, что вор в законе не должен иметь ни семьи, ни накоплений. В России никогда не было такого, до наступления нынешних гнусных времен, чтобы криминалитет держал кабаки, банки, заводы. Эта практика начиналась в Европе, а Европа начиналась в Польше. Когда в 1939 году присоединили области Западной Украины и Белоруссии, раньше входившие в состав Польши, в советские лагеря начал заезжать и тамошний криминал, их за особенные повадки, - стучать, барыжить, сдавать конкурентов, - так и называли: "польские воры". С русским преступным миром они поначалу не стыковались никак, их мнение даже не учитывалось на "сходках". Это, на самом деле, многое говорит о народном характере.

А вот в конце восьмидесятых-девяностые народный характер постарались сломать, национальную идею вынули и всунули вместо нее деньги.

Так а в чем, по-твоему, русская национальная идея?

Андрей Басманов: А она сильно не менялась ни при царях, ни при большевиках: православие-самодержавие-народность. Большевики расстреляли самодержавие, извели, как им казалось, православие, оставили народность. Но, поскольку им нужно было строить социализм, они из православия и самодержавия взяли очень многое. И идея стала звучать как "жила бы страна родная, и нету других забот". В корне, русская национальная идея – она про нестяжательство. И вот от этого всякие торгаши-кооператоры попытались нас избавить. Но получилось не очень, хотя небольшой процент глубоко совращенного народонаселения умудрился залезть на ключевые позиции.

Поэтому я считаю, что мы даже не с девяностого года, а раньше, живем в оккупации собственным чиновничье-олигархическим классом. И эти деятели с населением не церемонятся, в том числе и в нынешней войне. А надо заметить, что эта война не на уничтожение, эта война на выживание русских и советских как нации… а сразу за погранпереходом мы все русские, независимо от цвета шкуры, даже выросших здесь негров в Африке называют "photy", то есть "негатив", белый.

Чтобы выжить, нам нужно поменять господствующий принцип, иначе у нас спекулянты так и будут продавать ворованное со складов снаряжение волонтерам для фронта, да еще и втридорога.

Какие именно задачи, на твой взгляд, не способна решать нынешняя система в нынешней ситуации?

Андрей Басманов: Я вообще-то не экономист, ни разу. И я вовсе не ратую за то, чтобы не было богатых, важнее чтобы не было бедных… Чтобы не было настолько вопиющего социального расслоения. Что касается нынешней ситуации, с какими задачами не справляется система – это вообще странный вопрос. У нас волонтеры покупают для армии бронежилеты, каски, коптеры… даже носки и трусы. На фронте – снарядный голод. Куда-то все это делось из нашей "системы". То есть проще перечислить, с какими задачами система справляется, чем наоборот. Для начала, наверное, "системе" следует научиться уважать свой народ, доверять ему и говорить ему правду, какой бы она ни была.

Как ты видишь этот поворот к социализму, технически и в деталях?

Андрей Басманов: Конечно, я не имею в виду поворот к социализму позднесоветского образца, как я уже говорил, кондовому и поленообразному. Скорее я имею в виду социализм типа югославского. Что это было такое? Экономически – это калька со сталинского социализма, когда у нас были артели. Самые разные, на потребительский рынок: сапожные, переплетные и так далее. Людям давали зарабатывать, но держали в рамках. Потом при Хрущеве это все свернули, а при Горбачеве практика возродилась в виде кооперативов, но они скорее уже были заточены не на производство или мелкий ремонт, а на "купи-продай". А в Югославии эти производительные кооперативы были всю дорогу, также был развит туристический кластер частный вполне легальный, к ним приезжали иностранные туристы и даже, в отличие от сталинского периода у нас, югославов спокойно выпускали в западный мир – например, на заработки. Таким образом, они могли привозить из-за границы промтовары, включая машины. Это важно, потому что у них таким образом не возникало острого потребительского голода и пиетета перед джинсами, магнитофонами западными…

Смотри, я как-то не очень много вижу плюсов в государстве, которое не развивает собственные производства… К тому же мы все помним, что случилось с Югославией: она развалилась, причем очень кроваво.

Андрей Басманов: Как и Союз, она развалилась не сама.

Все же немного к экономике – ведь у нас сейчас и серьезно "огосударствленные" отрасли, вроде тяжелого машиностроения, не показывают высокой склонности к мобилизации?

Андрей Басманов: Мне сейчас придется повториться: за последние тридцать-сорок лет у народа из головы вынули национальную идею и заложили вместо нее как цель личный материальный успех, иными словами – деньги, бабло. Эта ценность пронизала все общество, на ее основе и осуществлялся социальный отбор: в любом слое или тусовке, неважно – бизнес это, чиновничество или так называемое современное искусство. В любой социальной группе в "цари горы" выбивались те, кто с наибольшим успехом лично обогащался, едва ли не как правило – за счет других и нечестным путем.

Поэтому еще один важный момент "редактирования" социализма – это изменение подхода к православию. Потому что вера в Бога – едва ли не последний рубеж, который удерживает человека от того, чтобы потерять берега. А в нынешней военной ситуации ее значение вообще архиважно. Наверное, следует даже заново слить церковь с государством. И объявить набор в семинарии из ребят, прошедших войну. Не только в семинарии, конечно, еще и в Академию Генштаба.

Как должна закончиться эта война? В патриотических кругах есть разные версии: Украины не должно существовать, или мы должны забрать восточные области и на этом остановиться…

Андрей Басманов: Украины не должно существовать. Если им оставить хоть квадратный миллиметр, они на нем будут не жито сеять и не подсолнухи выращивать, а настроят военных баз сорок восемь этажей вверх и вниз и станут гадить всем, до кого дотянутся. Причем не только нам. Может быть советская Украина в составе возрожденного Советского Союза. И то я бы еще подумал, как эту республику оформлять. Идея с денацификацией мне кажется как раз здравой идеей, потому что эти милые ребята, даже если они не нацисты, они украинские националисты, а с этим мы уже имеем дело… Помнишь, как Европа в свое время вешалась от албанцев? Так вот украинские националисты – такие же, если не худшие, дикари. Причем даже не православные уже.

Национализма вообще не должно быть никакого, кроме советского. Потому что любой национализм кроме советского объединительного является местечковым и, следовательно, деструктивным. Этот урок мы в перестройку должны были усвоить. Туда же, кстати, бредни про русский национализм, потому что русский народ в условиях возрожденного Союза не имеет права на национализм в первую очередь, дабы не показывать поганого примера всем остальным. А что касается того, где и как должна закончиться эта война, то я считаю, что она должна закончиться в Восточной Европе. Западную надо оставить наедине с их проблемами. А в Восточной Европе надо восстанавливать соцлагерь на новом этапе.

А мы не подавимся?

Андрей Басманов: При нынешних обстоятельствах – конечно, подавимся. Потому что пока у нас кругом сидят люди, которые, а – хотят денег, б – считают, что они эти деньги должны получать чисто по факту своего существования. Ну и вполне прямых вражеских "агентов влияния" у нас хватает. И просто вредителей, которые принимают неправильные решения.

Нужно еще понимать, что Великую Отечественную войну вытянул народ-крестьянин. А сейчас у нас нет крестьянства. Его начали системно убивать при Хрущеве, а добили при "Меченом" (Горбачеве, - прим авт). Капитализма нормального построить у нас тоже не получилось, не та ментальность.

Не бывает идеальных государственных строев. Бывают оптимальные. Вот у нас был такой: количество недовольных ничтожно мало, проживают в основном в мегаполисах или научных, или портовых городах. Жили скучновато, но – мирно. К сожалению - не ценили.

Так что только поворот к социализму, но с учетом советских ошибок.

Наталия Курчатова